Закубанская Линейная Община
Ветеран форума
- Сообщения
- 1.182
- Реакции
- 444
Закубанская Линейная Община не предоставил(а) никакой дополнительной информации.
ПШЕХСКИЕ ПОМИНОВЕНИЯ
Сегодня , 31 августа 2018 года состоялись Пшехские Поминовения. В годы красного террора(сейчас мы уже знаем, что был и белый террор, и красный...), зарубили несколько десятков казаков. Инициатором проведения Поминовений стал руководитель Закубанской Линейной общины Олег Постников. Но ни ему, ни краеведу Галине Юсуповой, которая много лет ведет работу по восстановлению памяти о тех трагических событиях, о фамилиях погибших, слова не дали.
Ниже мы приводим статью Галины Юсуповой, размещенную на сайте Кубанского казачьего войска... Господа казаки, уважаемые чиновники, убедительно просим, хватит делить народ, давайте вместе помнить и ценить нашу историю.
Трагические страницы истории станицы Пшехской
В детстве я слышала и от своих родных, и от станичников историю о том, как в нашей станице Пшехской Белореченского района Краснодарского края после революции, в годы красного террора, порубили казаков за речкой. Историю эту рассказывали всегда неохотно, как бы вполголоса, отрывочно, и как бы случайно проболтавшись.
В моей детской голове накопилась кое-какая информация, но ответы на вопросы никто не давал, как и не давала покоя эта информация. Кто зарубил? За что? Как казаки позволили порубить своих родных и близких? Почему наши старики, даже умирая, отказываются называть имена погибших казаков и их палачей? Почему отказываются говорить на эту тему? Почему нет могилы? Что это за страшная тайна?
Тайна не перестала быть тайной и когда я выросла, а вопросы так и остались вопросами, несмотря на то, что появилось понимание происходящего в те страшные годы лихолетья в моей станице.
В 2012 году, когда я начала собирать информацию в архивах об уничтоженных в парке братских могилах Гражданской и Великой Отечественной войн, мне в руки вместе с другими документами попала историческая справка. Там упоминалось, что есть в станице братская могила порубаных казаков... и больше ничего, никакой информации. Ни места, ни количества похороненных, ни имен, ни даты. Моему недоумению и возмущению не было предела. За что? За что Вы, потомки, живущие в станице, предали забвению своих кровных родственников? Почти сто лет их никто не искал, не восстанавливал фамилии. Тогда я еще не знала, что и по многим другим станицам такая же история. Неужели животный страх геноцида и ужасов красного террора еще гуляет по венам?
Нет, слава Богу, не забыл наш народ, помнит. Да видно тема для власти была уж больно неудобная, чтобы документировать и доставать из забвения. Но историю не перепишешь, что есть, то есть. Историю своей земли нужно знать, а этот урок, по втравливанию народа в братоубийственную войну, особенно хорошо надо знать. Такое больше не должно повториться. Одно дело прочитать это в книжке, а другое, на примере истории своих казачьих родов, где в станице все друг другу родственники, буквально кожей ощутить всю боль этой трагедии.
В № 06 (1037), 2014 год газеты «Белореченская правда» мы опубликовали воспоминания жительницы станицы Пшехской Ашитковой Анастасии Михайловны (в девичестве Ильяшенко) о том, что за речкой зарубили ее деда казака Сподынейко Лаврентия Саввича, отца 14-ти детей. В этой публикации не написано, что он служил в Собственном Его Императорского Высочества Конвое, так как эту информацию мы получили позже. Датой гибели казаков считался 1919 год, мы так и указали. Информацию о том, что Сподынейко зарубили за речкой, подтвердила Зубкова Василиса Марковна и ее дед Лаврентий Саввич. Главное, что тема прозвучала и появилась первая фамилия жертвы этой трагедии и его краткая биография. Ниточку потянули, и клубочек стал разматываться. Хотелось рассказать об этой трагедии людям, потому, что это очень важно, так как народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего.
Встреча с казачкой нашей станицы Поляковой Анной Александровной, это вообще подарок судьбы, так как она сейчас проживает в Москве. Об этой встрече я мечтала несколько лет. Как-то мне рассказали, что в станицу почти каждый год приезжает женщина, чтобы положить цветы на памятник порубаным казакам. Кто она - никто не знал, а я очень хотела встретиться с ней. Чудо произошло через несколько лет, когда я, наконец, выяснила, кто эта женщина, нашла ее телефон и позвонила ей. Это, конечно невероятно, но факт, она приехала сюда в последний раз, чтобы попрощаться со станицей, с парком, с дедовскими подворьями.
В память о своих славных предках, она оставила нам историю о порубаном карательным красным отрядом казаке Никифорове Елизаре Григорьевиче, своем дедушке. История эта о раскулачивании, голоде, о том, как отправляли наших станичников в ссылки, разрушали церковь, о бедах своей семьи, пережившей красный террор. Все, практически все, что она рассказала, потом подтвердилось документами из архива.
Второй ее дед Поляков, умерший от голода после раскулачивания, действительно был помощником атамана, мне в руки попала бумага с его подписью. Все дни рождения, венчания и смерти членов своей семьи Анна Александровна помнит четко, я проверила. Не сказала она только, может, не знала, что прадед ее, отец погибшего Елизара, был атаманом станицы и коллежским регистратором.
Её воспоминания были размещены на сайте Кубанского казачьего войска 16 октября 2015 года. В газете «Белореченская правда» №29 (1112) напечатали первую часть этой истории, а в № 41 - окончание. Потомки этого казачьего рода живут в станице, они по почте отослали газету нашей дорогой казачке, она плакала и просила найти нас, Кузнецову, Шпакову и меня, чтобы сказать спасибо. Несколько семей этого рода и звонили, и писали, что читали и плакали всей семьей, благодарили за розыски родичей. Вот так больно и мучительно к нам возвращается память.
А еще раньше произошло другое событие. Я находилась в поезде, когда мне позвонила продавец магазина ст. Пшехской и объяснила, что у нее сидит дед и просит срочно встретиться, так как дедушка не местный, слепой, он не может уже ездить сюда. Прошу дедушку из магазина не уходить, а Надежду Шпакову прошу срочно ехать на встречу с ним. Через некоторое время звонит Шпакова и объясняет, что это просто тяжелый случай. Она ничего не поняла из того, что он рассказал, кроме того, что его деда зарубили вместе с другими казаками, что ездит он давно и уже отчаялся, нервничает, кричит. Она записала его адрес, а телефона нет, так как он и слышит плохо. А ездил дед в Пшехскую не один десяток лет в поисках истины. Он был в администрации, в клубе, ходил по улицам опрашивал людей, но никто не мог ему помочь. Приедет в Пшехскую, постоит у дома, где мама жила, походит, людей поспрашивает и возвращается домой. Он знает, что зарубили его деда с казаками, но ничего не может узнать о нем, и где похоронен.
По моему возвращению едем к деду. Начали разговор, вот тут и я растерялась, у дедушки фамилия Матусьян, а фамилию деда он точно не знает или Чивиджиев или Чивиджан. Через пять, десять минут я вообще подумала, что зря приехала. Дедушка, Борис Павлович, рассказывает что-то не то, в толк не могу взять, при чем тут армяне, если рубили казаков, хотя по говору слышу - прямо наш. Задаю вопрос, о ком из казаков еще что слышал. В какой-то момент мне показалось, что можно попрощаться и ехать домой, а Шпакова уже всем своим видом обозначила бесполезность нашей поездки. Но тут Борис Павлович говорит ключевую фразу: «Знаю, Кныш прямо с могилы ушел», да сказал еще, ну, точь-в-точь как моя бабушка это говорила. Ах, дед! Чего ж ты о главном молчишь, рассказывай отсюда поподробнее. А история получилась у него интересная:
«Семья моего деда Христофора Каспаровича приехала в Пшехскую из Армавира до революции. Дед с бабушкой с двумя дочерьми, Марией и Соней, а Нюра была сирота, её подобрали на вокзале. Приехали голые и босые. Атаман нас принял в станицу и очень помог. Дал 1,5 десятины земли, дал быков, семена, чтобы дед посеял хлеб. Мать и её сестер сразу покрестили в Пшехской церкви. Рядом с парком жили Щепелевы. Щепелева и атаман пошли крёстными. Атаман нашей семье для проживания выделил дом, этот дом до сих пор стоит около библиотеки станицы Пшехской. Дед был очень благодарен атаману, старался во всём помочь, оправдать доверие. Дед на выделенной земле посадил всё, что мог, вырастил богатый урожай и решил отдать атаману долг. Взял лошаденку у соседа, нагрузил телегу и повёз. Когда он хотел у атамана всё выгрузить во двор, атаман не разрешил, сказал, что сейчас ему даст плетей: «Вези домой и корми детей». Денег тоже не взял.
- Борис Павлович, а фамилию атамана не помните?
- Да вроде тоже Щепелев, не помню я сейчас.
Для справки от себя добавлю, что это вполне могло быть. В 1913 году в станице атаманом был Роман Щепелев.
Мать моя, Мария Христофоровна, в Пшехской закончила 3 класса. Дочери Христофора учились хорошо. Марию взяли в Атаманское правление писать бумаги, а Нюра работала в библиотеке. Христофор возил воду с речки, зимой на речке рубил лёд, свозил в ледник. Потом возил из Майкопа товары в лавку. Лавка стояла там, где сейчас комбикорм продают. Там был подвал, куда укладывали лёд, перекладывали его соломой и раскладывали на него продукты, чтоб лучше хранились.
Потом революция. Атаман какое-то время так и оставался, хотя его на трое суток сажали под арест. Потом выяснили у народа, что он никому вреда не причинил и отпустили. Мама осталась работать в здании атаманского правления, но уже не в штабе, а в ревкоме. Работала с Семеном Симоненко, которого в парке потом похоронили. Его уже после того как казаков порубили, родной брат убил. В Глубокой Балке прямо резанул его из пулемета, да и не только его. А как казаков рубили, мать немного рассказала. Сидела она на работе в ревкоме (где сейчас клуб) и зашёл к ней весь в кровище пьяный человек и говорит: «Мария, едрит твою мать! Мы твоего батьку перепутали, зарубили не того! Надо было с другого угла взять». Мать ему отвечает: «Вы что, шутите?» А он ей: «Да какие уж тут шутки?» Она выскочила на улицу и с крыльца ревкома увидела, как мать её бежит к ревкому, держась за голову, и голосит. Стало ясно, что это не шутки.
- Борис Павлович, так кто рубил-то? Выходит, хватали всех подряд и фамилию не спрашивали?
- Бандиты. Кулаки, которые по лесам сидели.
- Борис Павлович, вы что, до сих пор верите, что бандит из леса пришёл в ревком как к себе домой, пьяный, в крови, отчитаться, что порубил людей? К тому же он, как Вы говорите, хорошо знал Вашу мать, работника исполкома. Он зашел к ней и обратился именно как к знакомой. Практически зашел извиниться, что зарубил ее отца. Рядом сын Бориса Павловича качает головой и говорит, что деда не переубедить им крепко мозги промыли.
Но Борис Павлович продолжает настаивать, что красные были ни при чём, и рассказывает дальше.
- Недалеко от парка жил такой дед, на деда Щукаря похожий. Он приказал своему внуку Петьке: «Скачи, Петька, на ЖД вокзал, найдёшь там дядьку с усами, он там один такой с усами, и расскажи ему, что у нас тут в станице делается, людей порубали». Связь тогда только по железной дороге была. Им ответили, что полк Будённого уже в Лабинске, уводите подозрительных людей и прячьте.
- Борис Павлович, так прятать-то от кого? От красных или от белых?
- Да причём тут Будённый? Они наоборот хотели с людьми наладить хорошие отношения. К нам в станицу зашла какая-то часть... не знаю, как они назывались. Так в первую ночь началось мародёрство. Поросят потаскали, покрали всё.
- Так всё-таки красные мародерством занимались?
- Красные, конечно, но когда с Бжедуховской прискакал комбриг, построил всех, стали выяснять, кто занимается мародёрством. Вышли из строя хлопцы, вроде из Курской губернии, и пытались ему объяснить, что теперь всё ихнее, они что хотят, то и делают. Так комбриг одному в лоб выстрелил и мародёрство прекратилось.
Тогда такое творилось, что бабушка моя забрала мою маму с сестрами, и мы быстро уехали из станицы. Многие семьи тогда уехали: Буханцовы, Сергеевы, Пономаренко... Нам рассказали, что в лесу около Апшеронска есть в лесу колхоз «Красный интернационал», мы туда и переехали. Здесь мама замуж вышла, и свою фамилию больше не вспоминала. Здесь и я родился. Нюра потом уехала в Майкоп.
Мне никогда не рассказывали про деда, и никогда вслух не произносилась фамилия, я случайно услышал уже после 80-х годов, когда тётка разговаривала с сыном. Стал расспрашивать у матери. Но мать сказала: «Эти люди, кто это творил, проникли во все структуры, их дети и сейчас занимают высокие посты. Если ты надумаешь копаться в этом, то я тебя не найду, тебе просто оторвут голову. Нет, нет и нет! Забудь и думать». Мы десятки лет прожили рядом с Сергеевыми, и я не знал, что они с матерью в Пшехской рядом жили и дружили. Тут они не общались, как чужие. Дядя Володя пас рабочих лошадей, а я табун в 120 голов. Если вечером костер горит, подгоню табун, там уже разговоры ведут. При мне они старались ни о чем таком не говорить, подходишь, замолкают. О старой жизни ни слова. Как-то раз проболтался дядя Володя, что, сколько десятков лет, мать мою не видел, а ведь казаковали на одной улице, хотел бы увидеть, поговорить. Ему уже тогда ногу отрезали, гангрена началась. Взяли мы коней, я помог ему взобраться. Проехали по-над речкой, огородами, чтоб не видел никто. Посидели, проговорили они до рассвета. Гляну - сидят, разговаривают. Зайду - замолкают. Больше они не встречались, дядя Володя потом вскоре умер.
- Про Кнышова расскажите, который с места казни сбежал.
- Кнышов жил в центре, рядом с базарчиком. Домой прискакал, только коня привязал, его схватили, отвезли за речку, там уже казаков рубили. Кнышов был крепкий, в Краснодаре в ставке служил.
- Что это за ставка?
- Я не знаю толком. Знаю, что в Краснодаре служил, форма на нем дорогая, красивая была. То ли форму снять с него хотели на краю ямы? Знаете, как рубили? Доску бросили через яму, толкали на нее и с двух сторон рубили. Кныш сиганул на доску, а она скользкая в крови, он поскользнулся и тот, что рубил промазал, ухо ему срубил и кожу на голове. А он как выпрыгнул и убежал к лесу, вслед не стреляли. Там недалеко от леса люди работали, и среди них он узнал свою куму. Позвал: «Татьяна иди сюда, только одна иди».Татьяна прибежала, оторвала кусок от нижней юбки, да перевязала ему голову. А ночью его перевезли.
- К кому не знаете? Мне бабушка рассказывала, что его за речкой на чердаке у кого-то выхаживали. - Нет, не знаю. Знаю, что у Кнышова был сын Петр и работал в Апшеронске машинистом, паровоз на дровах был. У Петра был сын Николай, учился на механика. Я с ним как-то встретился, поговорили немного. Гончаровы жили в Киме, потом в Тверской, а тоже были Пшехские. Разбежались, кто куда. Василий Буханцов жил в Киме, тоже Пшехский казак. Я сколько раз пробовал разговаривать с людьми, они до сих пор боятся. Так встретил как-то на рынке вашу Пшехскую учительницу, фамилию не помню, разговорились, она родственница Кнышова. А как за рубку спросил, так она и удивилась, и испугалась, и так ничего и не ответила, шарахнулась от меня.
- Борис Павлович, история очень интересная и вижу, что правду Вы рассказываете. Я по этой теме уже тоже кое-что знаю. Так же, как и Вы мечтаю узнать больше и восстановить фамилии казаков, мне от детей и внуков стыдно за такое отношение к памяти предков. И, так же как и от Вас многие шарахаются, потому что боятся до сих пор как бы чего не вышло. Смелых и как я считаю, лучших представителей казачества зарубили, загубили в ссылке и уморили голодом. Вашего деда мне тоже очень жаль, он тоже хоть и случайно, но стал жертвой этой мясорубки. Однако сейчас я не могу написать, что вместе с казаками случайно зарублен человек фамилию, которого мы точно не знаем. Давайте я попробую документально подтвердить, то что Вы мне сейчас рассказали .
К Борису Павловичу мы снова приехали почти через год.
- Девчата, да как же долго я вас дожидался!
- Ну, Борис Павлович, это дело не быстрое. Я вообще считаю, что нам повезло и рада, что сдержали мы данное Вам обещание. Я протягиваю ему список, где среди фамилий порубаных казаков есть и фамилия его деда и так же по ошибке схваченного Кур-оглы.
Начинает суетится. Показывает невестке, чтоб на стол быстрее накрывала. Она рассказывает, как он нас ждал. - Девчата, я Вас очень прошу, давайте помянем казаков и деда моего Христофора Чивиджиева, они там вместе лежат.
- А что дед, давай помянем. Слишком долго мы шли к тому, чтоб вернуть из забвения имена наших казаков. Пусть они здесь не все, но и это, Слава Богу! В других станицах и могилы восстановили, а знают только несколько фамилий по воспоминани
Источник
