«Воровской погром» 1907 года в станице Кавказской. В начале XX века...

[Закубанская Линейная Община]

«Воровской погром» 1907 года в станице Кавказской.

В начале XX века иногороднее население станицы Кавказской, одной из наиболее крупных и зажиточных «старых линейных станиц», составляло уже половину жителей. В своей массе прибывшие на Кубань переселенцы из России и Украины были люди работящие и добросовестные, но среди них попадались личности непорядочные, с дурной репутацией. С появлением таких «новых жильцов», нечистых на руку, за мелкими кражами в станице все чаще стали происходить и более серьезные преступления...
Так, в своей «Автобиографии», Федор Елисеев рассказал о том, как в 1905 году «станичные воры» украли у них лошадей: «Мы собирались с отцом ехать сеять пшеницу «на выгоне». Встав до зори, чтобы насыпать в мешки зерно, мы удивились, что вся скотина была «на сеннике». Как она могла туда попасть? Отец пошел «на баз» раскрыть причину этого и вдруг возвращаясь, он тихо и спокойно сказал мне: «Федя, у нас коней украли». Первое чувство охватившее меня после этих слов, это была радость: «о нас теперь будут говорить, соболезновать, мы будем мыкаться и искать лошадей и вообще на некоторое время станем объектом внимания в своем краю». И это мне льстило, моему детскому сердцу.
С папашей мы сейчас же бросились до соседа Бражнева, главаря местных конокрадов. Бабы только встали доить коров. На сильный нервный стук отца палкою в ворота вышла его жена.
«Я до кума, он дома?» - спросил тихо отец и получил утвердительный ответ. Она проводила нас в хату, где хозяин - мужичок маленького росту лет 45-ти, морщинистый, медленный в движениях и с украинским выговором - одевшись вставал с постели. Он отцу доводился кумом. Наша мать крестила их дочку Надю. Отец пояснил ему все сразу о воровстве и просил вернуть лошадей. Делалось это так просто, словно мы просили своих лошадей, случайно зашедших в его двор и им задержанных.
В это время, воровство лошадей сильно процветало и воры были: 1) сильны 2) властны 3) неуловимы 4) мало наказуемы. Кум отрекся от участия в воровстве как Петр от Христа. Отец грустный ушел домой...
Бабушка пускала слезу перед ними, но все было напрасно - лошади канули навсегда. В станичном правлении их оценили в 140 рублей. Цифра в те поры была довольно внушительная, когда четверть пшеницы (10 пудов) стоила 7 рублей, сапоги 7 р., черкеска 7 р., папаха 2-3 рубля. И вообще…рубль стоил рубль! Отец и соседи, в эти ближайшие ночи после воровства выезжал верхами и с ружьями на все дороги и железнодорожные переезды ловить воров с нашими лошадьми. В одну из таких ночей они пригнали пару рослых рыжих тавричанских быков. Вор скрылся при преследовании, бросив свою добычу казакам. Быков этих, во временное пользование, атаман станицы отдал нам, пока найдется хозяин. Мы дети спали на полу – помосте и тут же, почти рядом, была кровать родителей.
Я еще не спал и ясно слышал, как отец рассказывал матери, что с быками был захвачен и вор, казак Фарафонов, но он умолял отпустить его, за что обещал найти наших лошадей. И отец «взял грех» на свою душу и отпустил его, а станичному атаману сказал, что вор, пользуясь темнотой, скрылся в «кучугурах». Мне было приятно знать истину и тайну своих родителей, но чтобы доказать свою солидность я никому об этом не сказал, даже и Андрюше и уж после, спустя много лет как-то поведал о своем случайном подслушивании. Фарафонов конечно лошадей не нашел. Он был убит толпой в 1907 г. во время станичных погромов. Убит был и старик Бражнев. А наши лошади так и не нашлись...».
Как мы видим, очередной рост уровня преступности в станице, как и по всей Кубанской области (так, например, соседнее село Армавир, размерами с город, но без городских штатов полиции, считалось «уголовной столицей» Кубани), совпал с годами первой русской революции 1905-1907 годов, которая не обошла стороной и Кубань.
Можно сказать, что жителей станицы Кавказской в 1905-1907 гг. буквально терроризировали уголовники. Всего за это время здесь было убито более 200 человек, совершено около 300 поджогов, краж и грабежей. Жертвами преступников становились даже грудные дети.
Подозрительные люди были известны всем станичникам, но к ним не принималось никаких мер, мало того - судебные власти нередко отпускали их на поруки под денежный залог, и те, чувствуя свою безнаказанность, еще больше наглели.
Преступность в станице продолжала расти - грабители продолжали влезать в дома и убивать там взрослых и даже детей. Небольшие семьи начали собираться на ночлег в один дом, оставляя свое хозяйство на произвол судьбы.
Чаша терпения станичников переполнилась после ряда трагических событий. Недалеко от станицы были убиты супруги Зайцевы, потом мёртвым был брошен в колодец крестьянин Зубков, а в войсковом лесу был найден убитым и ограбленным неизвестный.
Затем, в ночь на страстную пятницу (с 19-го на 20-е апреля) 1907 года, преступники влезли через окно в дом старого казака Степана Сломова и убили его вместе со старухой-женой. В преступлении заподозрили местного жителя - Мартьяна Воробьёва, его нашли через несколько дней 25 апреля, поздно вечером и задержали.
В то время, когда Воробьёва вывели на церковную площадь, послышались выстрелы у магазина купца Лейбо и крики: «Грабители, воры!». Оказалось, что в это же время происходило нападение на дом казачки Шерстобитовой...
Когда задержанного Мартьяна Воробьёва вели к станичному правлению, он вырвал винтовку у казака Виноградова и попытался нанести ему удар прикладом в голову. Но Виноградов успел подставить руку. Воробьёв пытался бежать, его поймали и доставили в станичный арестантский дом. Но там его не пощадили - утром преступник был мёртв...
События этой ночи стали последней каплей терпения, и кто-то ударил в церковный колокол, в тревожный набат (3 быстрых удара, через короткий промежуток времени снова 3 удара). По станице поднялся шум, было уже не до сна. Люди собрались на площади и разошлись в разные стороны вершить самосуд над известными всем ворами. Выстрелы раздавались в разных сторонах станицы. Народ бегал по улицам и передавал один-другому: «Бичевошника убили (Воробьёва), Купряшка убит, Бражнев убит...».
Наступил рассвет 26 апреля 1907 года. Перед восходом солнца в западной части станицы послышался гул - к центральной церковной площади приближалась толпа в 2-3 тысячи человек. Люди были вооружены охотничьими ружьями, кольями, вилами и топорами.
Впереди шли 13-15-летние подростки (в том числе, согласно его воспоминаниям, и Федя Елисеев). Раздавались голоса: «Не отходить, не отставать, а то будешь убит!». Толпа росла на каждой улице и переулке. Среди массы станичников были люди из соседнего хутора Романовского, которые тоже руководили погромом. Выбраться из такой людской гущи было уже невозможно, и многие, «даже интеллигентные люди», только по этой причине вынуждены были ходить со всеми до полудня.
Толпа двинулась в восточную часть станицы. К людям прибыл атаман Кавказского отдела генерал Братков и пытался прекратить самосуд. Народ остановился, слушал его слова, но вдруг из толпы раздались голоса: «Убить и его - он охраняет воров!». Расправа могла свершиться, но бывшие в толпе казаки-станичники взяли атамана в кольцо, посоветовали Браткову не вмешиваться, проводили его до экипажа, и генерал уехал.
Толпа двинулась вперёд. По пути разбивали дома, домашнюю утварь у тех, кто наживал хозяйство путём воровства. Жительница станицы Кавказской А.И. Зайцева вспоминала, что в этот весенний день как будто вернулась зима: как снег по улицам летел пух из разорванных перин и подушек разгромленных домов. Прибывшая из хутора Романовского конная команда из 40 казаков ничего не могла поделать против 3-4 тысяч человек.
Многие из местных воров бежали в лес, предупреждённые родными и знакомыми. Но некоторых убили. К полудню 26 апреля на дворе станичного правления, для устрашения остальных преступников, собрали 22 трупа жертв погрома-самосуда, из них две женщины.
В основном это были иногородние. Впрочем, не избежали суровой участи и некоторые казаки: урядники Савелий Рогачёв, Максим Фарафонов, Михаил Шабанов и вдова Евдокия Котеняткина.
На следующий день в станицу Кавказскую прибыл из города Екатеринодара прокурор окружного суда Кубанской области со следователем. К их приезду был собран полный общественный сход. На обвинение в самосуде общество ответило так: «Когда были убиты честные люди, никто не приезжал к нам научить, что сделать, чтобы избавить нас от злодеев. Мы воров представляли к следователю, а он отпускал их на другой день под поручительство таких же воров, и после этого нам житья не было. Тех злодеев, что лежат под сараем, мы не убивали, убила их толпа, а кто именно, не знаем».
И тем не менее, 33 жителя станицы Кавказской были преданы суду Новочеркасской судебной Палаты. Среди осуждённых были казаки И. Диденко, Гаврил и Василий Чаплыгины, А. Севостьянов, Егор и Алексей Ермаковы, М. Татаренцов, П. Филимонов, С. Манин, Е. Марков, А. Коновалов, Ф. Протопопов, И. Сабельников, Е. Баев, Н. Севостьянов, О. Овчаров, И. Шоколов, И. Елисеев, М. Нестеров, Е. Белоусов, С. Шишикин, Н. Калинин, а также иногородние крестьяне: Я. Лютиков, А. Ковалёв, В. Голотин; и мещане И. Персиянов и С. Ерёменко.
Обвинение строилось на показаниях родственников убитых, которые объявили себя истцами. Многие воспользовались ситуацией и сводили личные счёты, а потому в число арестованных попали и невинные люди (даже те казаки, которые в день погрома отсутствовали в станице).
Тем более что поименное обвинение было немыслимым - в такой толпе разве разберёшь, чей удар оказался смертельным. И всё же жестокий погром воров в станице Кавказской в 1907 году так повлиял на преступные лица в соседних станицах, что они сочли за благо скрыться туда, где их не знали.
Грабежи и кражи прекратились, и в станице водворилось полное спокойствие. Пока шло следствие, происшедшее постепенно забывалось. Но полученные в 1911 году обвинительные акты всколыхнули всю станицу: суд осудил 14 подследственных на каторгу, а остальных - к аресту на разные сроки. С ходатайством о помиловании земляков в Петербург, с прошением к царю, поехали уполномоченные от станичного общества - станичный атаман А. Сотников и урядник Г. Булдыгин.
Деятельное участие в судьбе осуждённых станичников приняли Войсковой наказной атаман граф Воронцов-Дашков и командир императорского конвоя князь Трубецкой. Вот письмо Воронцова к Трубецкому: «Любезный Юрий! Посылаю к тебе казаков с челобитной и с желанием представиться Государю. Дело длится годами, да, по правде сказать, разгром успокоил Кавказскую станицу. Попроси Государя о милости. 20 апреля 1911 года. Обнимаю И. Воронцов».
И 14 мая 1911 года царь помиловал осуждённых! Станица Кавказская ликовала, в храмах раздавался звон колоколов. О помиловании известили и узников. Поездом они прибыли из Екатеринодара на станцию Кавказская. Пассажирские помещения, платформа были заполнены народом, ожидающим этот поезд с земляками. Прибывшие из одних объятий переходили в другие, пока, наконец, не обошли всех.
Целый поезд из конных линеек и тачанок вытянулся на подъёме к пикетному кургану и двигался из х. Романовского. На окраине станицы Кавказской курган «Сухой дуб» был покрыт станичниками, встречавшими помилованных.
Вся масса народа и подводы остановились у дома атамана Кавказского отдела генерала Браткова. Помилованные выстроились в одну шеренгу перед подъездом. Генерал с сияющей улыбкой, поздравил прибывших с возвращением домой, приказал всем собраться на церковную площадь на благодарственный молебен.
По окончании Божественной литургии иконы, хоругви были вынесены на церковную площадь, где уже стояли помилованные. При большом стечении народа был устроен благодарственный молебен за здоровье и долголетие царя и его семьи.
По этому случаю станичное общество приготовило стол с яствами и напитками. Помилованным предложили почётные места. Во время здравниц и тостов «за царя-батюшку» станичное общество вынесло приговор просить графа Воронцова-Дашкова, князя Трубецкого и других начальствующих лиц, ходатайствовавших за осуждённых перед царём, «оказать честь станичному обществу принять звание почётного старика станицы Кавказской».
В «Кубанском казачьем листке» за 1912 год № 163 об этих событиях писалось так: «Войсковым Наказным Атаманом кавказских казачьих войск был представлен приговор о выражении верноподданнических чувств сбором Кавказской станицы с хуторами Романовским и Лосевским той же станицы Кубанского казачьего войска по случаю дарования Высочайшего помилования казакам названной станицы, осуждённым за самосуд над ворами, грабителями и убийцами в каторжные работы и в тюрьму.
На Всеподданнейшем докладе о сем случае Военного Министра Государь император 31 мая сего года Собственноручно соизволил начертать: «Прочёл с удовольствием».
Да, с одной стороны, этот текст является довольно «верноподданным». Ну в этом ничего удивительного нет, дореволюционная эпоха же.
Но историей этих событий весьма нечистоплотно воспользовался краснодарский историк И.Я.Куценко в своей книге «Победители и побежденные. Кубанское казачество: история и судьбы. Императорский поместный этнос» (Краснодар, 2010). В этой книге он стремится доказать, что «казаки-подпомещики» были не только «жестокими угнетателями» иногородних, но и беспощадными врагами освободительного движения.
«Дикий погром «свободчиков» (так он называет участников освободительного движения) власти организовали в 1907 году в станице Кавказской. Тогда толпа растерзала 22 человек, в том числе двух женщин (по другим данным было убито 23 человека), разгромила 40 домов. 14 черносотенцев, в том числе 10 казаков, суд приговорил к каторге», но «Николай Кровавый помиловал убийц» (с. 193).
Довольный своими разоблачениями, он, вновь возвращаясь к этому событию, пишет: «В 1907 году властями был организован погром участников освободительного движения в станице Кавказской. Это была одна из диких, зверских расправ, прокатившихся по Кубани. Ими актив подпомещиков «народными» физическими избиениями пытался преградить путь революции» (с. 281). Но, как мы видим, на самом деле все обстояло иначе - среди погромщиков были иногородние и мещане, а среди убитых «воров» - казаки и даже одна казачка...

Источник