Как переживание и отголосок старины сохранился по сей день и в казачьем быту...

[Закубанская Линейная Община]

Как переживание и отголосок старины сохранился по сей день и в казачьем быту самосуд. Обычай самосуда применяется у казаков преимущественно по отношению к ворам и конокрадам. Самосуды производятся или самими потерпевшими лицами, или членами их общины. Расправы эти бывают необыкновенно суровы...
… В другой станице было убито два вора, причем, по словам корреспондента, «народная эта, расправа до того аккуратно исполнена, что совершенно не открыто следов к подозрению. Один из убитых был несколько дней жив, с пробитою острым орудием головою. Но кто его ранил, при дознании не открыто. Он на утро того дня, накануне, которого в ночь на него напали убийцы, найден был женою в огороде, лежащим без чувств с мешком садовых яблок, почему и догадывались, что нападете на него сделано хозяином сада. Другой вор быль найден на берегу речки, лежащим вверх лицом с распростертыми руками и до того изувеченный, что никто его не мог признать: даже отец и жена его с трудом узнали по одежде. Голова была вся изуродована, руки поизрезаны, грудь разбита, а ребра все поизломаны. Об убитых никто не сожалеет, а напротив все радуются, причем многие убеждены, что и на остальных воров убийство это повлияет страхом».
И действительно, прибавляет корреспондент, один казак воспользовался этим случаем, чтобы заставить воров пригнать назад украденную лошадь. На хуторском сходе он заявил, что если лошадь ему не пригонять обратно, то он убьет того вора, которого подозревает. И на другой день лошадь оказалась на выгоне около двора этого казака (Донские Областные Ведомости, 1875 год, № 86). И мне неоднократно доводилось слышать от самих казаков о бесчеловечных подчас случаях самосуда над ворами и конокрадами. Так, в одной станице все знали одного иногороднего за конокрада, но уличить не могли, поэтому, наконец, несколько казаков подстерегли его в степи и, сняв сапоги, стали бить по пяткам палками из таволги, после чего он был долго болен, и вынужден по сей день ходить на костылях.
В виду подобных случаев, как совершенно справедливо замечается в одной передовой статье Донских Областных Ведомостей, «ворам не суд законный страшен, а самосуд общества, ибо прежде, чем его доведут до суда – озлобленные потерпевшие вдоволь натешатся над его телом. Тут пускаются в ход и кнуты, и кулаки, и здоровенные палки; иной вор, после общественного возмездия, хиреет, хиреет, да так и в могилу сойдет. Не раз приходилось выслушивать скорбные исповеди завзятых конокрадов, и не раз они говорили так: «Сибирь!... Сибирь не страшна – ведь и там люди живут; не страшна и тюрьма.... А вот прежде, чем я до вас дошел, так точно натерпелся муки». И тут пойдет перечень таких ужасов, что у свежего человека волос дыбом встает. И ведь что всего хуже: частным путём всегда узнаешь многое, а официально раскроешь дело разве только в исключительных случаях. Вот от того то большинство воров не считает даже нужным упоминать об истязаниях: другие ограничиваются указанием на побои вскользь» (Донские Областные ведомости, 1880 год, № 39).

ХАРУЗИН М.Н.,
«Сведения о казацких общинах на Дону», 1885 год, стр. 301-303

Источник